
МОРФИН НЫНЧЕ ДОРОГ
О миазмах
леворадикального сознания рассуждают
Трейси Дрейк, Андрей Сучилин, Сергей
Гурьев
Гурьев: Какие творческие плоды мог
дать союз русского и западного
музыкального сознания - хотя,
поскольку Андрей как бы носитель
западного сознания в России,
западного типа отношения к музыке -
творчески-западного, то этот вопрос
становится довольно завернутым...
Трейси: Как ни странно, у нас
оказалось довольно много общего, во-первых,
в нашей частной жизни. Есть
определенные культурные точки
соприкосновения, трудно понять,
почему это происходит.
Предпочтительнее сказать, что это не
американская и русская культура
соприкоснулись, потому что я тоже не
считаю себя типичным американцем, это
скорее неоамериканская и неорусская
культуры. Кроме того, есть чисто
технические моменты, которые
обеспечены тем, что мы оба знакомы с
Фрипповскими работами, с циклической
техникой - плюс увлечение работами Ино.
Есть еще такая формальная или
публицистическая проблема - то, что у
американцев есть хорошее
оборудование, а советские музыканты
играют хорошую музыку на ужасных
аппаратах, если соединить это вместе,
может быть, что-нибудь получится.
Гурьев (радостно): Ага! Тогда так:
какой примерно интеграл делает из
американского сознания
неоамериканское, из русского -
неорусское? Близок ли к нему интеграл,
который делает из раннего Фриппа
"Talking Heads" и "Japan" и замешан ли
в этом интеграле концептуализм?
Трейси: Я не люблю
концептуализировать. Я скажу простую
вещь: это нормально для людей
развиваться, во многом современное
развитие обусловлено в Америке таким,
может быть, забытым фактом, как
Вьетнамская война, которая была не
просто событием, но и объектом
многообразной общественной рефлексии.
Я из Калифорнии, а Калифорния всегда
была традиционно левоориентированной,
где приветствовалось многообразие
образов жизни, развитие
индивидуальности, индивидуального
сознания. Я не берусь рассуждать о том,
что произошло и происходит здесь, в
России, но хочу подчеркнуть, что
американцы практически не
представляют себе, что такое ваша
страна и ваши люди. Наше общество, в
том числе и музыканты, долгое время
находились в состоянии войны секретов.
В 1982 году я был как-то у моего дедушки
во Флориде, и он повел меня в музей
оружия, в создании которого он
участвовал, и я вдруг понял, что мои
родители, которые вроде бы, очень
прогрессивные люди, почти что 40 лет
работали на войну, для меня это было
потрясением. В этом смысле
сотрудничество культур - это не просто
занятие, а нечто взамен, с русскими
можно воевать или сотрудничать.
Гурьев: По поводу вашего
сотрудничества еще один вопрос - в
рецензии на альбом "До мажор" я
писал, что Сучилин - человек, который
предпочитает осознанную иллюзию
гармонии и красоты правде
безобразного распада, и поэтому его
альбом напоминает такую склеенную из
осколков старинную узорчатую чашку,
где трещины представляют собой
закономерную часть орнамента.
Осознает ли Трейси в работе с Андреем
этот момент, и что для него здесь
важнее, узор или трещина?
Трейси: Первое, что я почувствовал
относительно этого альбома, что это
некий изощренный коллаж, что это не
прямая музыка. Я, может быть, в
аналогичной ситуации, потому что
попытки говорить прямо, от лица
импульса, неизбежно вырождаются в
политическое говорение, в
идеологизированную музыку. Я стараюсь
говорить о неких вещах, которые
находятся в космосе или вообще нигде и
одновременно связаны с жизнью, со
вполне конкретной земной жизнью.
Гурьев: По поводу левой идеи...
Сучилин (вдруг): А сколько времени?
Гурьев: 16. 38. Вопрос насчет того, что
многие западные люди левых убеждений
попадают в Советский Союз, и в них
левая идея начинает сразу
претерпевать кризис. Интересный такой
прецедент, в частности, произошел с
Катлером, по слухам... Потом еще Роззак
в свое время говорил, что Маркузе был
неправ - из-за того, что у него вся
левая идея пронизана Марксом, а
подлинные левые должны быть от него
очищены. И, может быть, в результате
как раз получится, что истинная
левизна должна быть переведена в
мечту и оторвана любой ценой от
социальной материализации. Можно ли
так рассуждать?
Сучилин, обращаясь к Трейси, (осторожно):
Трейси, а ты Маркузе читал?
Трейси: Э-э-э...
Сучилин (Гурьеву): Он Маркузе не
читал, к сожалению.
Трейси (после паузы): Для меня левая
ориентация никак не связана с Марксом.
Для меня левое - принятие, скорее,
либеральных традиций не в
политическом плане, а в образе жизни.
Есть много музыкантов, политически
ориентированных, что не мешает им быть
хорошими музыкантами. Но, когда они
играют, они не обсуждают политические
проблемы, а просто играют.
Гурьев: А идеалы левого сознания?
Трейси: Основная ценность - идея
открытости, которая совершенно не
нуждается ни в Марксе, ни в Ленине, ни в
Мао Цзе Дуне, ни в ком подобном. А из
русской культуры может быть почерпнут
принцип бытового минимализма. Кстати,
а что собой представляет журнал, в
котором будет напечатан этот разговор?
Сучилин (долго объясняет ему о том,
что это журнал о культуре, о контр-культуре,
1968-м годе и тому подобном): Трейси, вот
ты никогда не читал этого журнала. Но
после всего нашего разговора и моего
рассказа попробуй пофантазировать:
что можно представить себе на
страницах подобной прессы?
Трейси (безаппеляционно): Мэрилин
Монро!
Сучилин (Гурьеву): What's about М. М.?
Гурьев (видимо от фонаря): Логичнее
было бы найти какой-нибудь русский
аналог и выстроить вокруг него
соответствующую философскую сетку.
Пауза.
Гурьев: Прессу нашу, кстати,
интересует, как рок-мироощущение,
включая суицид и прочее может
существовать вне самой рок-музыки?
Трейси: Суицид...
Гурьев: И особенно нас интересует,
как это мировоззрение может
существовать в литературе и в рок-журналистике
в частности?
Трейси: Суицид...
Сучилин (злобно): Читай "Бесы"
относительно андерграундной персоны
с комплексом проклятия, с несчастной
судьбой и с суицидом в конце. Там
присутствуют и разного рода
освободительные идеи и мечты о
светлом будущем и о новом искусстве
тоже. С моей точки зрения, все, что
осуществляется таким образом,
относится не к проклятым поэтам и не к
контркультуре, а к тому, что
американцы называют "garbege", т.е.
мусорная свалка, и там может
происходить только полезное для
культуры тление, и очень жаль, что
многие хорошие люди оказались там, и
все, что я о них могу сказать, что они
своими телами удобрили некий будущий
грядущий коммунизм-социализм, новую
стадию культуры или называйте это, как
хотите.
Гурьев: Герои "Бесов", как и
большевики, не сумели
дифференцировать мечту и реальность,
в этом их главная ошибка.
Трейси: Почему ты отделяешь поэта и
музыканта от обыкновенного человека с
улицы в плане отношений со смертью, а
также мира мечты и ритуала,
отвлеченного от реальности?
Гурьев: Как раз из-за этого мы и не
стремимся выйти на большие тиражи,
потому что должно быть определенное
соотношение свободы с
ответственностью. Масса - это уже
реальность, а группа индивидов может
еще держаться в лоне мечты. Спонтанный
импульс при пересечении границы
превращается в свою
противоположность, орудие
освобождения сознания - в орудие
разрушения и уже закрепощения
сознания. Массы - это материальное, а
индивидуум - это духовное.
Трейси: Ладно, давай поговорим о
трагических фигурах в музыке. Я с
большим уважением отношусь, например,
к Моррисону, но трудно сказать, откуда
проистекает его трагизм. Когда он со
сцены показывал свой хуй публике, то в
результате он получил то, к чему
подсознательно стремился - он стал
идолом, и его плакат повесили рядом с
плакатом Мэрилин Монро. И как бы
получилось, что Мэрилин - женский
символ, а Джим - мужской. Этот трагизм,
неизвестно откуда он взялся, идет ли
он изнутри, или от того, что многие
выдающиеся люди в роке были заражены
опасной болезнью, а именно - они хотели
быть поп-звездами.
Сучилин: Эта болезнь распространена
и среди авангардистов: когда ты
собираешь маленький зал, тебе кажется
это недостаточным, ты начинаешь
собирать большой зал, потом начинаешь
думать о стадионе, потом о мировом
господстве. Это же полный абсурд -
музыка, которая родилась, как
индивидуальный акт, становится вроде...
чем-то...
Гурьев: Тут как раз дело в том, о чем я
говорил: музыка подсознательно,
инстинктивно родилась как
индивидуальный акт, а на уровне
осознания это совершенно никак не
фигурировало. То, что в людях было
заложено, при реализации нередко
превращалось в свою
противоположность - и это
дополнительная грань трагизма.
Сучилин: Это интересная проблема.
Очень многие авангардисты, если
говорить об этом честно,.. ну,
авангардист - слово ужасное, ну,
экспериментаторы; одиночки-индивидуалисты
- они так или иначе мечтали о простых
довольно вещах. Очень много колбасы,
очень много девушек, красивых и
некрасивых, очень много вина и других
чудесных вещей. Мечтать об этом не
вредно, но как ни странно, очень многие
люди, которые начинали с
индивидуального импульса
сопротивления массовой культуре,
подспудно реализовывали именно
программу массовой культуры: они
развивались вширь, а не вглубь. Идея
"Guitar Craft" возникла именно после
осознания того, что "King Crimson" стал
популярной группой.
Гурьев: Все это потому, что границы
размыты.
Сучилин: Все это напоминает мне один
анекдот (Рассказывает поучительный
половой анекдот с сильным грузинским
акцентом).
Гурьев: В оправдание всех творцов,
которые столь неразборчивы в
отношении мастурбации и прочее, нужно
сказать, что рефлексия сознания
разрушает динамику спонтанности, и с
этим противоречием справиться никто
не в силах.
Трейси: Я не разделяю душу и тело.
Хотя, может быть, благодаря излишней
мастурбации эти вещи отделяются друг
от друга. Гурьев: Может быть. Надо
подчеркнуть, краеугольным камнем
философии фашизма было именно
разрушение рефлексии. Сучилин: Так
ведь еще Клагес поднял эту проблему,
что дух и тело уничтожают душу. Это
вроде была гуманистическая установка,
-но реализовалась она почему-то в
фашистской программе. Можно, конечно,
десять раз говорить о том, что есть
эзотерический фашизм, алгебраический
фашизм, гомосексуальный фашизм,
стоматологический фашизм, мышиный
фашизм, гурджиевский фашизм. Трейси,
что ты думаешь о Гурджиеве?
Трейси: Я не имел контакта с
гурджиевским учением, за исключением
способов обучения Р. Фриппа, для
которого Гурджиев большой авторитет.
Гурджиев повлиял на идеи Фриппа о
дисциплине - соответственно и на
альбом "Дисциплина". Речь идет не
о внешней дисциплине, а о внутренней,
которая должна, может быть, уничтожить
внутреннюю интеллигентность.
Гурьев: Наверное, эта граница между
внешней и внутренней дисциплиной - и
есть граница между мечтой и
реальностью, о которой я говорил.
Кстати, касательно Фриппа, насколько
адекватно его эзотерическая
духовность получает музыкальное
воплощение и что лично Трейси может
поймать в этом претворении?
Трейси: Духовность - это личное дело
каждого индивидуума, поэтому я не буду
говорить о личной духовности Фриппа, и
мой личный опыт, который я получаю от
этой духовности - это тоже мое личное
дело. А музыка, как таковая, не
является личным делом. Сучилин: В
своей книге "The act of music" Poберт
говорит, что музыка - это живое тело, и
точно так же, как нельзя отделить
телесное, духовное и душевное в
человеке, кроме как в специальных
целях, так и нельзя разделить эти вещи
в реальности.
Гурьев: Но это, видимо, идеал, на
Западе это действительно неделимое, а
в России ты один из немногих примеров,
где они действительно не делятся. В
других случаях все это очень резко
поляризовано, в обратной пропорции.
Сучилин: Посмотри, что написано на
моей майке.
Гурьев: Крылатая очень фраза,
крылатость сразу бросается в глаза.
Переведи.
Сучилин: Дисциплина сама по себе
никогда не есть конец, она только
средство ко всевозможным концам.
Трейси: То, куда мы направляемся, это
и есть то, как мы это получаем.
Музыкальное развитие не может быть
отделено от психологического
развития, и все это прекрасно видно,
особенно на концерте.
Гурьев: И что в результате
получается?
Трейси: Результат - это выбор
музыканта, это, может быть, в конце
концов, и превращение в человека,
который учит других музыкантов и
создает не только школу, но и... Музыка
должна развиваться через кого-то, если
духовное и музыкальное соединяются,
этот человек становится учителем. Для
многих музыкантов в Америке
результатом становится большая плата.
Их способ соединения музыкального и
духовного рождает почему-то деньги.
Бумажная банкнота и есть для многих
реальный способ этого соединения.
Гурьев: Это опять-таки Запад, когда
учитель появляется в результате
соединения духовного и музыкального.
Потому что в России для взлета
духовного достаточно, взять хотя бы
Егора Летова - при полном отсутствии у
него, так сказать, "музыкальной
техники", или Ленина, который при
отсутствии философской техники
спокойно стал философским учителем.
Сучилин: Ленин может быть назван
философским учителем только в
извращенном современном сознании,
если я буду считать, что история
России есть непрерывный
концептуальный акт создания
качественно нового художественного
продукта и буду рассматривать все это
как некий перфоманс, а плодом
перфоманса может быть только
изменение в сознании - тогда я могу
сказать, что Ленин был великим гуру и
большим даосским вождем. Я вот
расскажу тебе про один свой
экспириенс. Однажды, когда я был
студентом и носил я брюки клеш, поехал
я как-то заработать денег путем
разгрузки товарных вагонов. Компания,
с которой я поехал., в конце концов
страшно нажралась, и я обнаружил себя
совершенно пьяным, ночью, стоящим на
какой-то платформе где-то, неизвестно
где, в Подмосковье, а первое, что я
увидел, открыв глаза, это была
страннейшая вещь, а именно постамент
достаточно высокий, а на нем стоял
крошечный бирюзового цвета Ленин. И
вот когда я эту хуйню увидел, я понял,
что это и есть великий гуру. Я стал ему
молиться: "Гуру, помоги мне!" И
самое странное, что потом опять провал,
и я уже в Москве оказался. Вот это мое
переживание Ленина. А еще один мой
приятель, хороший гитарист, Олег
Мочалов рассказывал, что когда он был
ребенком, у него Ленин и космонавты
причудливо соединились в нечто одно, и
он представлял себе Ленина в
скафандре.
Гурьев: Как-нибудь твое восприятие
Ленина отразилось на принципе твоей
работы с группой "Чук и Гек"1?
Сучилин: Да, отразилось. Когда я
столкнулся с "Чук и Гек", проще
всего было сказать, что это странный
вырост на теле авторской песни. Но я
почувствовал то, что сейчас у них в
полной мере развернулось. Я понял, что
у них существует несколько слоев: это
вроде как действительно авторская
песня про мужика в шляпе и вроде бы
такой студенческий добрый юмор и
никакой глубины там нет, но с другой
стороны там есть еще один уровень: это
само по себе пародия, такая
студенческая пародия, но это еще
пародия на студенческую пародию, т. е.
по сути уже пародируются не некие
объекты поп-культуры, а пародируются
объекты определенных ее анклавов,
студенческие, рокерские штучки,
протестантские штучки, и я подумал,
что неплохо бы создать этому раму,
которая делала бы очевидным все это.
Балалайка со звукоснимателем - это уже
не балалайка, развращенная и
изнасилованная, а это пародия на
гитаростроительство. Я, в частности,
создаю гитары, периодически сам
создаю. Я показал Трейси кишки от
съемника, которые тут валяются, он
наконец поверил, что это все правда. Он
не понимал, как это может быть. А потом
он сказал, что это залог, что Россия
будет великой музыкальной страной, а
все остальное, собственно, и не важно.
1 Андерграундная
московская группа, прославившаяся
совместным с А. Сучилиним альбомом 1985
года на базе инвективных текстов о
Ленине и Сталине. Ныне представляет
собой художественную группировку
зАиБИ (За анонимное и безвозмездное
искусство!)